Распятье.
Солнце стоит в небе так высоко, что кажется песок под ногами толпы расплавится в стекло, а пот, срывающийся с искаженной звериной злобой лиц, впитывается в землю с шипением гремучей змеи.
Время становится вязким, и происходящее плывет, как бред больного, задыхающегося в чумном бараке. Лонгину хочется, чтобы все закончилось поскорее, чтобы все снова стало настоящим, прежним и знакомым, но копье входит в плоть, как в масло, не встречая на пути препятствий в виде ребер или упругих внутренностей. Кровь Христа красная, как одеяние римлянина, она сочится, стекает, скользит по бледной коже, опускается ниже, лаская шершавую поверхность грубо сколоченного креста.
Люди смотрят на умирающего Мессию, затаив дыхание, упиваясь чужой болью. Она расходится волнами и кажется, что она похожа на два крыла, что поднимаются вверх, над толпой.
Удерживать сознание, балансировать, сохраняя равновесие. Не сложнее, чем ходить по воде, не так ли?
И никто не видит, как пересохшая земля выдыхая жаром, впитывает кровь, как проникает она в плоть Голгофы, а череп Адама в ее недрах скалит зубы в щербатой ухмылке.
Отныне шанс на Спасение получит каждый.
Отныне и присно, и во веки веков. Аминь.
Вроде, не сильно заумно, хотя и мясно. Но ведь Писание - там много кровищи!